Одним из них был известный звонарь лавры игумен Михей (Тимофеев). В обитель он пришел в 1951-м году. Таким образом, он принадлежал к первому поколению лаврских монахов после возобновления монастыря. Это было поколение исповедников веры, которые ради веры Христовой готовы были претерпеть какие угодно страдания. Жизненный путь отца Михея представляет собой нечто невероятное. Особую роль на этом пути сыграла его мама. Стоило бы вспомнить, через что прошли люди той эпохи.

В семье

Пелагия Григорьевна с Ваней Тимофеевым

Отец Михей родился в простой крестьянской семье в селе Чернянка Белгородской области. Он появился на свет на праздник Рождества Иоанна Крестителя – 7 июля. Потому и назвали его Иваном – в честь святого Иоанна Предтечи. Шел 1932-й год, и социальные изломы продолжали будоражить наше общество.

Отец его, Михаил Семенович, был настоящий богатырь: не находилось в деревне равного ему по силе, в связи с чем дали ему прозвище, правда, несколько дерзкое, – Мишка-бог. Все его уважали и даже побаивались. Но эта-то физическая сила затем и сыграла с ним злую шутку, обернувшись против него самого. Мама же отца Михея, Пелагия Григорьевна, была благочестивая и отважная женщина, готовая на всё ради своего чада. Ваня был еще младенцем, когда на семью обрушились чрезвычайные испытания.

Каждый день Михаил Тимофеев ходил со своей лошадью на железнодорожную станцию стыковать друг с другом вагоны. К вагону цеплялась лошадь (а порой и несколько), и так вагон подводили к общему составу. За эту работу Михаил получал деньги. Однажды, возвращаясь со станции домой, Михаил встретил на мосту красноармейца из их же села, который когда-то занял у него денег и всё никак не отдавал. На вопрос, когда вернет, тот лишь оправдывался и так думал прошмыгнуть мимо. Но Мишка-бог, на беду свою слишком в себе уверенный, сгреб красноармейца в охапку, свесил за ноги с моста и железным голосом повторил: «Когда долг отдашь?» Тот взмолился, заверяя, что обязательно всё отдаст в ближайшее время. Мишка поставил его обратно на ноги: «Ужо смотри, чтоб долг вернул». А красноармеец тут же побежал в сельсовет: «А Мишка-то у нас – кулак, надо бы его раскулачить! Вон, уже на красноармейцев руку поднимает».

Михаил, папа отца Михея

Для того времени дело было нехитрое. Созвали «тройку» для быстрого суда и за пять минут порешили: «Семью Тимофеевых – раскулачить!»

На следующий день Михаил отправился утром со своей лошадью на станцию стыковать вагоны, а супруга его осталась дома с маленьким Ваней. Дом их был совершенно обычный, бревенчатый, покрытый соломой, небогатый внутренним своим интерьером. Мама возилась у печи и вдруг краем глаза увидела, что с крыши слетает солома. Она вышла во двор и оторопела. «Комсомолы», как их тогда называли, быстро скидывали с крыши снопы соломы. «Что вы делаете?» – закричала она. «Суд постановил, – ответили они, – раскулачить вашу семью. И сельсовет принял решение раскатать ваш дом на бревна для топки пролетарской общественной пекарни».

Понимая, что спорить бесполезно, Пелагия стала быстро выкидывать из дома вещи: складывала их в простыни, завязывала в узлы и перекидывала через забор. Тюки падали на соседский двор, так бедная женщина думала спасти хотя бы что-то. Сейчас нам трудно такое представить, но, по рассказам мамы отца Михея, соседи не вернули ей ни одного узла. Перебросав вещи, она побежала на станцию. А Михаил как раз возвращался с работы. Параскева всё рассказала ему. Причем, пока они шли в сторону дома, уже показались подводы, на которых везли их раскатанный по бревнам дом. Михаил так испугался возможного ареста, что, не заходя на свой двор, тут же куда-то скрылся и исчез практически навсегда. Впоследствии, когда отец Михей уже был игуменом Свято-Троицкой Сергиевой лавры, к нему неожиданно приехал состарившийся отец и просил денег. Ни до, ни после этого они не виделись.

Бедствия вместе с мамой

С мамой

В тот злополучный день мама осталась с маленьким Иваном на руках одна, без средств к существованию, без дома и вещей. Сначала она пошла к родному отцу, проживавшему в том же селе: «Папа, возьми меня с ребенком». Но отец сказал: «Не так, дочка, жалко тебя, как себя. Если я тебя сейчас возьму, меня придут раскулачивать следом. Поищи где-нибудь, устройся, только на меня беду не наводи». Пришлось ей со скорбью уйти. И тогда вместе с маленьким Ваней она устроилась в бане на своем дворе.

Поскольку срочно нужны были средства для жизни, мама продала дрова, сложенные возле бани. Кто-то донес об этом в сельсовет. Маму вызвали и сказали: «Как это так, ты продаешь пролетарское добро?» – «Так это наши дрова, нам жить на что-то надо, мужа нет, я одна с ребенком». – «Ты не имела права продавать, мы тебя будем судить». Решением «тройки» ее решили раскулачить еще раз. Пришли три «комсомола». Зайдя в баню и оглядев пустые стены, немного растерялись. Что же тут раскулачивать? На Пелагии была шаль, которую ей подарили по окончании гимназии. Один из «комсомолов» рванул шаль, но Пелагия не дала, тот продолжал тянуть, шаль раздиралась, и так половина оказалась у него в руках, а половина осталась ей.

Другой заметил под головой младенца в люльке какой-то мешочек. Там была манная крупа, а комсомолец заподозрил спрятанные драгоценности и дернул мешочек из-под головы младенца. Ваня спал, от рывка он ударился о край люльки, из его носика потекла кровь. Тут мама не выдержала и, словно кошка вцепившись в лицо нахала, расцарапала его. Еле ее оттянули. А уходя, хмуро сказали: «Ну, это тебе даром не пройдет». Таким образом, ее вызвали на третий суд. Теперь ее обвиняли в нападении на представителя советской власти. Но Бог уберег ее: когда она рассказала, как защищала ребенка, один из тех трех комсомольцев, потупив взор, подтвердил ее слова.

Едва она вернулась в баньку, ей тайком сообщили, что ее просит прийти прокурор по такому-то адресу. С маленьким Ваней на руках, не зная своей дальнейшей судьбы, шла она в неизвестность. Прокурором оказался армянин лет пятидесяти, он проявил невероятную доброту. Отец Михей говорил, что мама не запомнила его имя, но пронесла благодарность ему через всю свою жизнь. Прокурор ей сказал: «Дочка, ведь тебя в покое не оставят, они тебя упекут в тюрьму, а ребенка отправят в интернат. Тебе есть куда ехать?» – «Есть». – «Собирай вещи и срочно уезжай. Никому не рассказывай. И теперь тихонько иди». И вот она, как ранее ее супруг, не заходя домой, сразу отправилась на станцию. Тут же взяла билет и уехала. Ехать надо было ей в Омск. Но билет она взяла в другую сторону и на какое-то время поселилась в городе Владимире. Придя в себя, перебралась в Омск. Там Ваня и провел свое детство.

Дарования и недуги

В Сибири у Вани появился отчим. Он купил ребенку гармошку, и очень быстро у того раскрылись музыкальные дарования. С началом Великой Отечественной войны отчим ушел на фронт, а мама смогла купить Ване баян. Неподалеку была радиоточка, через которую Левитан сообщал сводки с фронта. А поскольку информации по радио передавалось мало, то часто ставили музыку. Ваня слушал возле радиоточки музыку и подбирал на слух аккорды. Развитый слух ему впоследствии очень пригодился, когда он занялся колокольным звоном. Но в то время он еще об этом не помышлял. Бывало, его приглашали играть в клуб, его любили за кротость и незлобие, на творческих вечерах Ваню рассматривали как незаменимого человека и потом делились едой – это поддерживало семью. Но когда ему было 15 лет, и они вернулись на родину, то из-за голода пришлось баян продать.

Это покажется парадоксальным, но в то же самое время, когда у Ивана развивались музыкальные дарования, Господь попустил ему и тяжкие недуги. С 8 лет он перестал расти. Это невероятно, но он целых 20 лет практически не рос, пока не принял священный сан. После рукоположения он тут же прибавил в росте, как будто духовный рост его отразился на росте телесном.

Но испытания на том не закончились. У девятилетнего Вани обнаружили опухоль мозга. Врачи впоследствии говорили: «Как он вообще живет?» Ведь у него был поражен гипофиз, который, как дирижер в оркестре, координирует в организме работу всех внутренних органов. Когда впоследствии делали МРТ, то сказали, что там, где опухоль, – кальциевая капсула, то есть отдел мозга как бы исчез, и непонятно, как такой человек продолжает жить. А еще у него нашли несахарный диабет. Залпом он выпивал трехлитровую банку воды, его мучила жажда.

В те же детские годы у него выявили тяжелое гормональное заболевание. Впоследствии лицо его оставалось мягким и благообразным, борода не росла. Лицо его походило на девичье. Те, кто не знал его, обращаясь, называли его «матушкой», а он всё это смиренно терпел и переносил без обиды. Господь изначально вел его по какому-то особому, ангельскому пути, и посреди невзгод и страданий он становился выше земных чувств и страстей.

В те времена у него случались жуткие приступы головной боли, которые не проходили по нескольку дней. Как он вспоминал, дверью кто-то хлопнет, воздух подует, и от этого движения воздуха у него начинался сильный спазм в голове. Он даже боялся пошевелить мизинцем – тут же начинались спазмы. Можно представить переживания его мамы в то время. После второго класса она повела его было в третий, но он проболел 2 года и потом снова пошел во второй. А всего с трудом закончил 7 классов. И кто бы мог подумать, что впоследствии он станет легендарным звонарем лавры, создаст мелодию звона, известную как звон Троице-Сергиевой лавры, и что к нему за советом и опытом будут приезжать звонари со всей России.

Духовное восхождение

Иеродиакон Михей

Видя, что сыну ничего не помогает, мама стала ездить с ним по святым местам. Легко сказать – «ездить». Во время приступов болезней Ване было трудно сделать малейшее движение, и мама буквально сгребала его в охапку, передвигаясь по нескольку метров. Так они стали появляться у Преподобного Сергия, когда лавру только-только после войны открыли. И в таком болезненном состоянии их увидела там знаменитая советская актриса Любовь Орлова (1902–1975).

Любовь Орлова, обратившись к Богу, часто приезжала в лавру. Чтобы ее никто не узнал, она тщательно гримировалась и одевалась как простая старушка, а не известная на весь Советский Союз актриса. Ей удавалось скрывать себя, ее не узнавали. И вот она увидела, как по обители медленно передвигаются простая женщина и ее невысокий сын, которого она обнимала. Любовь Орлова прониклась к ним состраданием и познакомилась с ними.

Они встречались не раз во время подобных паломничеств. Завязалась духовная дружба. В Загорске (как называли тогда Сергиев Посад) останавливаться на ночевку в одних и тех же местах в то время было рискованно, могли донести. Любовь Орлова предложила купить для Пелагии и Вани небольшое жилье. Такого они, конечно, не могли и помыслить, категорически отказывались, но она настояла: «Мне ведь тоже надо будет здесь останавливаться, а оформить лучше на вас». Так они согласились, и она приобрела им полдомика недалеко от храма Петра и Павла, совсем близко к лавре.

Спустя какое-то время у Вани наступило чудесное облегчение от тяжких приступов его недугов. По его словам, с каждым посещением лавры, когда мама подводила его к Преподобному Сергию, ему становилось всё легче и легче. И однажды, когда она его в обнимку приложила к святым мощам, то он от мощей преподобного Сергия пошел уже своими ногами в спокойном и свободном от приступов состоянии.

В конце 1940-х годов мама с сыном ездили в Курск, где Ваня проходил обследование в областной больнице. Пелагия молилась на богослужениях в том самом Сергиево-Казанском соборе, который некогда строили родители преподобного Серафима Саровского Исидор и Агафья и где семилетний Прохор, будущий святой Серафим, упал с колокольни и не разбился. Там ей посоветовали съездить с сыном к старице схимонахине Мисаиле (Зориной). У старицы Ваня посетовал: «Живу без отца, как мне быть?» Та утешила: «Тебе Бог даст такого отца, такого…».

В Курске мама подвела сына на благословение к епископу Гавриилу (Огородникову), который временно управлял Курско-Белгородской епархией. Это был благочестивый, духовно умудренный архипастырь. Владыка сказал: «Хочешь, я тебя к себе возьму?» Сердце Вани затрепетало, и он тут же ответил: «Хочу». Они оставили свой почтовый адрес, и когда владыка Гавриил был назначен на Вологодскую кафедру, то прислал письмо Ване с приглашением, и Ваня поехал к нему, пономарил и иподиаконствовал. Именно владыка Гавриил и благословил ему учиться в Московской духовной семинарии.

А о предсказании схимонахини Мисаилы отец Михей впоследствии говорил:

«Господь отца мне дал, великого отца. Отец мой духовный – это преподобный Сергий Радонежский. С его-то храма в Курске началась моя дорога» (нижний храм Сергиево-Казанского собора посвящен Преподобному Сергию Радонежскому).

С сокурсниками в семинарии

В лавре

Шел 1951 год. Как только Ваня оказался в семинарии, в лавре, мама поселилась рядом с обителью в приобретенном для них домике. Так она и жила неподалеку и трудилась в лавре. Она стала духовным чадом известного в то время старца, доброго и отзывчивого архимандрита Тихона (Агрикова).

Ваня учился в семинарии, учеба давалась тяжело. Особенно трудно ему было составлять проповеди. Он начинал и никак не мог эту проповедь закончить. Часто он бегал молиться в лавру. Однажды за свечным ящиком стоял отец Тихон (Агриков). А так как Ваня Тимофеев был маленького роста, то за высоким свечным прилавком в Успенском соборе был виден только его нос. И вот, отец Тихон взял Ваню за нос, подтянул к себе и ласково спросил: «Когда же ты к нам придешь?» Тот растерялся: «Ой, я не знаю, вроде как думал уже». – «Ну, давай, давай, приходи к нам». После этого разговора у него появилось не просто желание, а даже уверенность и дерзновение – вступить на монашескую стезю.

Написал прошение и был принят в обитель. Каким-то чудом попал в келейники к своему любимому духовнику – отцу Тихону (Агрикову), жил у него за перегородочкой.

В это-то время дан был ему чудесный сон. Он увидел, как идет к Троицкому собору, хочет пройти в храм к мощам преподобного Сергия, но все пространство перед храмом занято множеством каких-то темных силуэтов, через которые почти невозможно протиснуться. С неимоверными усилиями удалось пройти – в храме уже находилась братия монастыря. Рака с мощами Преподобного в видении располагалась не на обычном месте, а по центру, перед амвоном. Вокруг раки собралась братия, монахи держали в руках черпаки, а в самой раке – сияющее, необыкновенно благовонное миро, которое монахи зачерпывали. Среди присутствующих Иван увидел протодиакона Феодора, отличавшегося удивительным голосом. Вот отец Феодор зачерпнул, а по его кружке стекает маленькая капелька мира. Иван подумал: «Дай-ка я воспользуюсь хотя бы этой капелькой», протянул руки, принял капельку и стал смотреть на нее: капелька расширилась и начала благоухать, – какая же радость и духовное веселье озарили всю его душу. Держа в руках благоухающее миро, он направился к выходу, и все темные силуэты снаружи тут же расступились.

Проснувшись, Иван пересказал сон отцу Тихону, и тот сказал: «Смотри, Ваня, ты про этот сон никому не рассказывай» – и пояснил, что монахи, зачерпывающие миро, принимали от преподобного Сергия те или иные дарования. «И тебе, – объяснил отец Тихон, – Господь даст какой-то дар, которым ты послужишь преподобному Сергию». Свое видение игумен Михей раскрыл незадолго до смерти иеромонаху Антонию и монаху Парфению. И потому мы теперь знаем об этом. Дарованием же от преподобного Сергия стал талант звонаря.

Талант звонаря

Отец Михей с колоколами

Иван Тимофеев принял постриг с именем Михея в честь преподобного Михея Радонежского, ученика преподобного Сергия, и стал уникальным для своего времени звонарем. Это было поистине удивительно: болезнь отца Михея вызывала нарушение координации движения, а он звонил настолько ритмично и мелодично, как будто никаких нарушений не было.

Начиная с 1962 года, отец Михей звонил в колокола самостоятельно и возродил традицию лаврского звона, переняв ее от тех, кто знал дореволюционный звон. На протяжении многих лет он был главным звонарем лавры. Четверть века, подобно Архангельской трубе, возвещал он колокольным звоном ежедневное богослужение.

Как говорят специалисты, отец Михей обладал уникальным музыкальным слухом и безупречным чувством ритма. Он создал собственную мелодию звона, в настоящее время известную как звон Свято-Троицкой Сергиевой лавры. Часто он ездил по монастырям, помогая налаживать звоны. С ним советовались, как с главным звонарем Русской Православной Церкви. Но главное вовсе не в этом. Колокольный звон отца Михея был выражением его сердечной молитвы, которая восходила к небесам, преображая всех, кто слышал звон его колоколов. В монастыре же он жил как тихий и кроткий ангел, молитвенный и трудолюбивый.

Помимо послушания звонаря, он был еще лаврским садовником и цветоводом, обустраивал лаврские клумбы, его постоянно видели с ящиками рассады, с мотком поливочного шланга на плече. По утрам – это было обычное дело – отец Михей прокладывал шланги для полива. Паломники и прихожане удивлялись обилию роскошных цветов – лаврские георгины вырастали под два метра, так что за ними не был виден вход на братскую территорию.

Мама – монахиня Параскева

Мама всё это время смиренно жила рядом, продолжая окормляться у отца Тихона (Агрикова). Люди любили батюшку Тихона ради его доброй души. Его сердце было как преизливающаяся чаша любви. Неоднократно вымаливал он своих чад из самых трудных ситуаций. Потому всегда вокруг него было множество чад. Это-то и не понравилось безбожным властям, на отца Тихона ополчились, и в самом конце 1960-х годов его велено было изгнать.

Собираясь уезжать, отец Тихон вышел из келлии. Душа его, доверившись Господу, внимала предстоящему. В это время навстречу шла мама отца Михея со старинной иконой Благовещения Божией Матери в руках. Что-то внутри подсказало отцу Тихону, он стал перед ней на колени и попросил благословить его этой иконой. Приложился к образу приемлющей благую весть Пречистой Девы и так отправился в путь. Удивительно, но когда впоследствии, через много десятилетий, он вернулся, то умер и был погребен за алтарем храма Благовещения Божией Матери в селе Тайнинское Московской области.

В те годы отец Тихон писал письма отцу Михею и обязательно упоминал его маму. Чуткий взор батюшки Тихона всегда замечал любящую и жертвенную родительницу.

Пелагия отличалась очень милостивой душой. Приезжая в Москву, она помогала актрисе Любови Орловой по дому, убиралась и накрывала столы, когда собирались гости. Оставшуюся и невостребованную еду раздавала бедным. Как-то за это ее оговорили другие помощницы актрисы, но Любовь Орлова поддержала именно ее и сказала: «Чтобы вы ее больше не трогали».

С мамой после Соборования

Маму отца Михея постригли в монашество в 1979-м году на дому, возле лавры, с именем Параскева. Так она приобщилась тому духовному пути, по которому давно шел ее избранный Богом сын. Тихо отошла она ко Господу 8 мая 1984 года.

Да упокоит Господь во Царствии Своем душу рабы Своей монахини Параскевы!

Завершение земного пути

Благодаря трудам отца Михея лавра была подобна райскому саду. Его насаждения не знали европейских строго выверенных форм и пропорций с шаблонно ровными газонами, но в них было что-то живое и очень-очень близкое сердцу. Не только паломники, но даже иностранные туристы не могли сдержать восхищения и говорили: «Здесь просто рай!» И никто не знал, каких трудов это стоило.

Академическая садовница Ольга Стёпина, или, как ее называли, Оля Цветочница, часто по роду своей деятельности общалась с отцом Михеем. Цветы для высадки доставались с огромным трудом, выращивали их на небольших клочках земли. Ольга всё время переживала, вдруг не вырастет. Отец Михей сказал: «Так ты молись!» – «А кому?» – «Выбери сама, пойди и найдешь». Она пошла в академическую библиотеку, взяла книгу с описанием житий святых, открыла – и сразу увидела святого Конона Огородника. Ему и стала молиться с тех пор, чтобы защищал он сады и цветочные насаждения лавры. Обращалась, конечно, и к преподобному Сергию Радонежскому.

Накануне воскресных и праздничных дней все работы шли в режиме форс-мажора. Помощников не хватало, и когда находили тучи, то казалось, хлынет дождь, и работа останется до службы незавершенной. Но Ольга молилась, как ее учил отец Михей, и за все эти годы не было случая, чтобы непогода вдруг прервала их труд. Бывало, тучи уже сгущались над головой, сверкали молнии, накрапывал мелкий дождик, но как будто кто-то сдерживал водную стихию, и лишь наши труженики успевали, завершив работу, отнести в каморку инструмент, как ливень ниспадал стеной, более ничем не сдерживаемый.

Игумен Михей

Прошло много лет. Однажды отец Михей получил сильную травму: поливая цветы в Патриарших покоях, поскользнулся и упал со стола. Помимо сильного ушиба головы, он получил перелом кости бедра, после чего всю жизнь ходил, опираясь на одну, а затем и на две палочки. Свои недуги отец Михей нес как Божий крест, безропотно и кротко. Видя его и других старейших монахов лавры, мы чувствовали что-то подлинное, настоящее, ибо дух преподобного Сергия продолжал жить в его учениках.

К сожалению, на наших глазах ученики аввы Сергия один за другим переходили в иной мир, оставляя нас здесь. И когда это вспоминаешь, то невольно наворачиваются слезы. Игумен Михей (Тимофеев) отошел ко Господу 22 марта 2009 года. Перед смертью, будучи в реанимации больницы Святителя Алексия в Москве, он причастился Святых Христовых Таин, радостно пел молитвы и сам себе дирижировал, душа его просто парила. Спустя небольшое время он мирно перешел ко Господу.

Похоронен отец Михей на Деулинском кладбище, где покоится братия монастыря. Имя его отлито в бронзе на новом Царь-колоколе, как знак его высочайшего вклада в возрождение колокольного звона в России.

Да упокоит его Господь во Царствии Небесном!

Когда мы встречаем на своем жизненном пути недуги, скорби, лишения, надо понять, что так о нас заботится любящий нас Господь. Он уберегает нас от чего-то худшего и призывает к лучшему. Примером этого, может быть, и служит жизненный путь отца Михея, и, конечно же, его мамы – монахини Параскевы.

P.S. Усилиями братии Свято-Троицкой Сергиевой лавры подготовлена к изданию книга «Лаврский звонарь. Игумен Михей (Тимофеев)». Особое усердие в написании книги приложили лично знавшие отца Михея братия обители: старший звонарь лавры игумен Антоний (Зинин), келейники батюшки иеромонах Клавдиан (Сафонов) и монах Парфений (Котов) и составитель книги иеродиакон Иоасаф (Устюжанинов). В нашей статье использованы фотографии из подготовленной к изданию книги.