О ней поют песни, слагают стихи. Во имя неё совершаются рыцарские подвиги. О ней тоскуют и ждут годами. Но вот парадокс: сама она неуловима, как утренняя заря. Едва самые красноречивые ораторы завершают свои тирады, она исчезает, словно намекая, что слова не имеют к ней никакого отношения.
Любовь хранит в себе тайну, не подвластную ни философским обобщениям, ни горячим эмоциям, ни тем более рациональному расчёту.
Рассуждения — теплохладные умствования отстранённого наблюдателя.
Эмоции — выплеск ослеплённой души, сбегающий, как пена нашедшей на берег волны.
Расчёт — ловушка, в тенетах которой запутается тот, кто думал найти себе выгоду.
Тайна любви открывается лишь причастным тайне. Только искренним сердцем и самой жизнью познаётся тайна её. А если безмолвствует сердце — пусть смолкнут уста и тишина покроет твоё несовершенство в любви.
И всё же она, неуловимая, как заря, готова щедро делиться. Такова её изначальная природа — она готова отдать себя всем! Но как примет её тот, кто на себе замкнулся?
Она и неизреченно близка, и далека бесконечно. Её находят, и её теряют. И рядом могут жить те, что познали тайну её, и те, что растерзали её священный покров. Яркими, но недолгими всполохами она освещает жизнь людей на земле. Сияет же неугасимым светильником в тех, кои над землёю возвысились.
В самых простых, заурядных, будничных ситуациях она может оказаться выше и чище, нежели в блистательном романтическом имидже. Она — в нежном взгляде матери, ласково обнимающей дитя и готовой на всё ради счастья ребёнка. Она — в семейном очаге, где малыш подойдёт, обнимет и просто скажет папе или маме: «Я тебя люблю». Его беззубую улыбку не променяешь ни на какие сокровища мира.
Где любовь, там и счастье, но там же и страдание. Если будешь сильно любить, то будешь и сильно страдать — любовь не даст тебе успокоиться. Как странно, но эти скорби делают жизнь богаче и глубже, ибо не страдающий мёртв душой. Страдание принесёт тебе счастье, ибо всякая Голгофа, принятая со смирением во имя любви, оборачивается воскресением.
Вот вспомнилось из записей преподобного Силуана Афонского. С ним в сокровенной беседе поделился его сподвижник, афонский монах. Он поведал, что когда был маленьким ребёнком и тяжело заболел, то мама сказала его отцу: «Я с радостью дала бы изрезать себя на куски, если бы можно было этим облегчить его страдания». Так она переживала о нём и молилась, забыв о себе, готовая пожертвовать собой ради его спасения. И эта беззаветная материнская любовь запечатлелась в его сердце на всю жизнь. Он давно уже был монахом на Афоне, строго исполняющим послушания и пребывающим в умной молитве, а пример жертвенной любви мамы продолжал его вдохновлять. И не только его, но и самого преподобного Силуана, который своей чуткой душой откликнулся: «Такова любовь Господа к людям. Он так сильно жалел людей, что захотел пострадать за них, как родная мать, и даже более. Но понять эту великую любовь без благодати Святого Духа никто не может».
Вот как получилось: всего лишь один пример из далёкого детства —жертвенность мамы, — и всю жизнь сын хранит его в сердце, как драгоценный дар. А святой человек, Силуан Афонский, восхищается этой любовью и прозревает в ней великую тайну! Оказывается, материнская любовь есть образ тайны любви Божией. Самозабвенная любовь материнская — отголосок великой жертвенной любви Божией. Оказывается, в Боге мы находим не только что-то от отца, строго воспитывающего, мужественно защищающего и рассудительно устраивающего судьбу своих чад. Беззаветную жертвенность Господа нам помогает постичь материнская жертвенность. Но как понять это, если материнство не перестанет быть в чести?
Отец — это надёжное плечо и защита, ответственность за жену, за каждый шаг своих чад. Это мощный каркас родного дома, без которого нет пристанища. Но без материнской заботы в этом доме не будет тепла и нежности. Не будет ласковых сказок на ночь детям и утешения, когда трудно. Не будет кому пожаловаться и у кого искать поддержки в ходатайстве перед отцом. Когда солдату на фронте трудно, он вдруг кричит: «Мама!», интуитивно чувствуя, что только молитва мамы его спасёт, и болит о нём прежде всего мамино сердце. И это тоже тайна любви.
А что же жених и невеста? Пусть и они нам поведают об этой тайне.
Она — в сердечной взаимности и искренней преданности полюбивших друг друга. Их чистый, открытый взгляд скажет больше, чем миллиарды слов. Она — в готовности пройти путь вдвоём до самых врат вечности. Сам Господь нарёк Себя Женихом, а Церковь Свою назвал Невестой (см. Мф. 9, 15; Мф. 25: 1; Ин. 3, 29 и др.). Тайна жениха и невесты в том, что они уже не каждый сам для себя — они посвящены друг другу. И потому жених и невеста — это в задатке муж и жена, скреплённые благодатью любви в едином сердце, единых мыслях, едином пути. Христос не скажет о Церкви: «Она Мне уже не нужна». Он жизнь Свою положил ради Церкви. И Церковь не скажет о Христе: «Он мне больше не нравится». Нет, Церковь в лице своих святых чад верна Ему даже до смерти. «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5, 32). Но тайна сия нам приоткрыта в семье. И самая поэтичная книга Священного Писания «Песнь песней» изображает духовную общность души человеческой с Богом под образом сердечных отношений любящего и любимой.
Итак, есть тайна любви. Но есть и тайна утраты любви.
Утрата начинается с того, в чём казалось приобретение. Едва ты предпочёл себя, как тут же отверг другого. Где позаботился лишь о себе, там отодвинул ближнего. Где поискал себе чего-то отдельного, там перестал замечать самого близкого. И даже великие подвиги во имя великой идеи, но с пренебрежением тех, кого Бог поставил рядом с тобой, могут разрушить священную тайну любви.
Пришёл как-то в Троице-Сергиеву Лавру человек с деревянным крестом. Он пронёс его на плечах своих через всю Россию из Владивостока. Шёл и в стужу, и в зной, много месяцев длился путь его. Рассказал о своём подвиге старцам Лавры. Старцы спросили: «А где же семья твоя?». Человек ответил: «С семьёй у меня не очень ладится. Жена и дети отдельно живут». На это старцы сказали: «Значит, жизненного креста ты не понёс, зато принёс деревянный крест». Семья есть крест, ибо любовь через крест испытывается. Не несёшь жизненного креста — не имеешь любви испытанной.
Человеку привычно бояться. Более же всего он боится потерять свободу. Семья, дети, трата времени на кого-либо кроме себя воспринимаются как кабала и зависимость. На самом деле только любовь и приносит свободу. Страшнейшая несвобода — это когда ты никому не посвятил себя, принадлежишь только себе. А самозамкнутое пустое пространство — это и есть несвобода.
Собственно, счастье в том, что есть не только ты на белом свете. Человек создан Богом так, что ему естественно обнимать кого-то, а не себя, целовать в щёку ближнего, а не себя. Человек создан так, что ему более естественно видеть лицо другого, а своего лица без зеркала не увидишь. И потому человеку естественно взирать на кого-то, не замыкаясь на себе. Райская жизнь, какой её изначально задумал Бог, — это когда ты не одинок, но есть рядом те, кого ты искренне любишь, и есть Тот, Который осеняет всех нас Своей безграничной любовью. Семья и есть остов рая на земле. И даже когда твои дети галдят и щебечут, как птички, отвлекая тебя от твоих важных дел, то и в этом есть отблески рая. Не заметить этого — проглядеть своё счастье.
Тайна любви определит нашу вечную участь.
Гордость или смирение, вспыльчивость или терпение, предательство или верность — всё это не про что-то для нас постороннее. Это всё про семью, про то, как мы ведём себя с самыми близкими. Любовь или ненависть — это тоже о ней, о семье. Какие мы в семье — такие мы и для вечности. Жертвенность или себялюбие, боль о том, кого любишь, или теплохладность и замыкание на себе — эти интенции души определят нашу вечную участь. Вот, оказывается, какие удивительные истины. Спасёшься ты для вечности или погибнешь — напрямую связано с тем, хранил ли ты любовь в своём домашнем кругу, был верен или предавал, жертвовал собой или губил отведённое Богом время, тратя его на себя, любимого.
Что лучше отражает человека чем его собственное сердце? Каковы мы в сердце, таковы мы на самом деле и есть, кем бы ни изображали себя. Сердце способно вместить необъятного Бога, а может сузиться до тесноты ада. Может сиять любовью, согревая и исцеляя души других, а может источать яд злобы. В глубинах сердца и есть разгадка тайны любви.
Она возвышается над всеми нашими суждениями, над рассудочной логикой, как небо простирается над землёй. Она как тихий родник в лесу, о котором знают не все, но если его нет, то что другое утолит жажду терпеливого путника?
Она священная тайна, она же и меч, разделяющий людей на счастливых и несчастливых, на радостных и горюющих, на спасающихся и погибающих, ибо собственно счастье есть причастие ей самой, а подлинное несчастье — оказаться чуждым любви.
Утренняя заря предвещает восхождение солнца. Любовь, явленная людьми на земле, предвещает встречу с Тем, Кто осветит наше бытие зарёю любви.
Говоря о любви, мы начали с деток как Божиих чад — чистых лучиков любви. Потом сказали о маминой жертвенности — о любви через страдания. И лишь потом о женихе и невесте. И ещё о семье. Почему в такой последовательности? Да потому, что через брачный союз, чрез взаимную любовь молодожёнов мы призваны расширить сердце своё до любви жертвенной. Только такая любовь ведёт к ангельской чистоте, символом которой являются дети.
Соломон, согласно Преданию, носил перстень с надписью: «И это пройдёт». Уйдут земные скорби и горести, искушения и соблазны, телесные удовольствия и много ещё чего. А любовь останется, ибо пребудет Тот, Кто Сам есть Любовь. И потому, когда упразднятся пророчества, языки и знания, «любовь никогда не перестанет» (ср. 1 Кор. 13, 8).
Она, как утренняя заря, открывает способным видеть сердцем, бодрствовать и прогонять сон. Увидев зарю, встретишь солнце…
Священник Валерий Духанин
Просмотр (872)